И прольется кровь - Ю Несбё

– …и на северонорвежском диалекте.

Зверь добрался до моего колена и двинулся дальше по бедру. В этот же миг до меня дошло, что он находится с внутренней стороны моих брюк.

– Тихо!

Я что, вскрикнул или шевельнулся?

– Что это был за звук?

Сейчас снаружи было совершенно тихо. Я не дышал. Дорогой Господь…

– Церковные колокола, – сказал Маттис. – Сегодня хоронят Уильяма Свартстейна.

Что, если это лемминг? Я слышал, они очень ретивые дьяволы, и сейчас зверек приближался к драгоценностям короны. Не двигаясь, я ухватил брючину и зажал ее в кулак, материя прижалась к ноге и перекрыла проход.

– Все, я уже надышался этой вонью, – сказал Йонни. – Проверим вниз по ручью. Если собак сбил с толку запах трупа, то он мог спрятаться где-нибудь там.

Я услышал звук ступающих по вереску ног. Зверь в моих штанах остановился у того места, где я перекрыл ему туннель, после чего смирился и вернулся тем же путем, каким пришел. Сразу после этого я услышал голос из хижины:

– Здесь ничего нет, только винтовка и костюм!

– Ладно, парни, уходим, пока дождь не начался.

Я подождал, как мне показалось, час, но на самом деле, наверное, минут десять. Потом выдернул нож из шкуры и выглянул наружу.

Путь свободен.

Я пополз на животе к ручью, погрузился в ледяной омут и дал воде течь по мне, очищая меня от крови, шока и гниения.

Медленно-медленно я возвращался к жизни.

Глава 16

«Дорогой Господь…»

Я не произносил эти слова вслух, но они были у меня в голове, когда я лежал в теле животного. Я думал их так громко, словно орал во все горло, стоя посреди улицы. И монстры отступили, как в те времена, когда я был маленьким, а они лежали под кроватью либо в коробке с игрушками или таились в шкафу.

Неужели все так просто? Надо всего-навсего помолиться?

Я сидел у хижины, курил и поглядывал на небо. Серо-стальные тучи покрывали теперь весь небосклон, а вместе с ними пришла темнота. Казалось, что у погоды поднимается температура. Удушающая влажная духота в один миг сменялась ледяными порывами ветра.

Бог. Спасение. Рай. Вечная жизнь. Заманчивая мысль, созданная специально для испуганных усталых сердец. До того заманчивая, что дед в конце концов сдался и предал разум, обратившись к надежде.

«От бесплатного не отказываются, знаешь ли», – говорил он мне, подмигивая. Как безденежный шестнадцатилетний подросток, пробирающийся на дискотеку по фальшивому билету с чужим удостоверением личности.

Я собрал то немногое, что надо было взять с собой. Одежду, обувь, костюм, винтовку и бинокль. Тучи еще не разразились дождем, но скоро наверняка польет.

Йонни вернется. Ясное дело, он не доверяет Маттису. И в отношении этого парня он, конечно, прав. Обход вокруг всего плоскогорья. Волк. Ботулизм. Он видел, как я ухожу на лодке. Похороны Уильяма Свартстейна.

Я не многое помнил из двух бесполезных лет, проведенных в университете, но помнил правоведа Уильяма Блэкстоуна[8]. В XVIII веке он находился на том же перепутье, на каком сейчас был Маттис: между правосудием и верой. Я помню о нем, потому что дедушка использовал его, Исаака Ньютона, Галилео Галилея и Сёрена Кьеркегора в качестве иллюстрации того, что даже самые светлые умы готовы поверить в христианскую чепуху, если станут воспринимать ее как возможность избежать смерти.

Это не Маттис меня сдал. Совсем наоборот, он меня спас. Так кто же связался с Йонни и сообщил, что я все-таки не уехал из Косунда?

Очередной порыв ветра словно сообщал мне, что надо поторапливаться. На западе грохотало. Да-да, сейчас я уйду. Стояла ночь. Если Йонни и парни не уехали из Косунда, то сейчас они где-то спят.

Я затушил окурок о стену хижины, взял кожаную сумку и повесил винтовку через плечо. Я шел по тропинке не оглядываясь. Только вперед. С этого момента так будет всегда. Все, что находилось позади меня, там и останется.

Небо рычало и трещало от предвкушения. Я вышел на гравийную дорожку. Было так темно, что я ничего не видел, кроме контуров домов и нескольких светящихся окон.

Я не верил, не ожидал и не надеялся ни на что. Я просто зайду к ней, поблагодарю и верну винтовку и бинокль. И свою жизнь. И спрошу, не хочет ли она, случайно, провести ее остаток вместе со мной. А потом уйду, с ней или без нее.

Я миновал церковь, дом Аниты, молельный дом и оказался перед домом Леи.

Внезапно с небес на меня указал горящий скрюченный ведьмин палец. Дом, гараж и сломанный «вольво» на мгновение озарились призрачным синеватым светом, а потом раздался треск прелюдии, предшествовавший грянувшему следом грому.

Они находились в кухне.

Я увидел их в окне, в котором горел свет. Лея стояла, опершись о кухонный стол, тело ее откинулось назад и приняло неестественно застывшую позу. Уве склонил голову вперед, в руке у него был нож. Этот нож был больше того, каким он резал меня. Уве держал его у Леи перед лицом. Он ей угрожал. Она откинулась еще больше назад, прочь от ножа, прочь от деверя. Он обхватил ее горло свободной рукой. Я видел, как он орет.

Я приложил приклад к плечу и поймал его голову на мушку. Он стоял боком к окну, так что я попаду ему в висок. Но в моем мозгу пролетело какое-то воспоминание о преломлении света, проходящего через стекло, и я опустил прицел пониже. На уровень груди. Я поднял локти, сделал один глубокий вдох – на большее времени не было, опустил локти, выдохнул и начал медленно жать на курок. Я чувствовал себя на удивление спокойно. А потом еще один горящий палец разорвал небо, и я увидел, как голова Уве автоматически повернулась к окну.

Меня снова окружила темнота, но он по-прежнему пялился в окно. На меня. Он увидел меня. Уве выглядел более потасканным, чем в прошлый раз, – наверное, пьянствовал целыми днями. В психозе от бессонницы или спятив от любви, спятив от горя по умершему брату, спятив от того, что живет той жизнью, какой жить не хочет. Да, может, так оно и было, может, он был как я.

«Ты застрелишь зеркальное отражение».

Значит, вот какой была моя судьба: застрелить мужчину, быть арестованным полицией, получить приговор и оказаться в тюрьме, где скоро появятся люди Рыбака и поставят окончательную точку. Хорошо. Я принимаю это. Проблема в другом. Проблема была в том, что я увидел его лицо.

Я почувствовал, как указательный палец занемел, а пружина спускового механизма взяла верх и стала отодвигать утративший силу палец назад. Я предам. Я снова предам. Я не смогу.

Надо мной опять раздался грохот, как будто командный голос отдал приказ.

Кнут.

«Даже Футабаяма много раз проигрывал, прежде чем стал побеждать».

Я снова сделал вдох. Мои проигрыши остались позади. Я поймал в прицел страшную морду Уве и выстрелил.

Над крышами разнесся грохот. Я опустил оружие и посмотрел в разбитое стекло. Лея прикрывала руками рот и смотрела на что-то внизу. Рядом с ней на белой стене выше ее головы кто-то будто нарисовал гротескную розу.

Последнее эхо затихло. Весь Косунд должен был это слышать, скоро здесь будет полно людей.

Я поднялся по ступенькам, постучал, не знаю зачем, а потом вошел в дом. Она все еще стояла на кухне, не шевелясь, и смотрела на тело, лежащее на полу в луже крови. Она не подняла глаз, и я не знал, осознает ли она вообще мое присутствие.

– Ты в порядке, Лея?

Она кивнула.

– Кнут…

– Я отправила его к отцу, – прошептала она. – Я подумала, что, если они поймут, зачем я звонила в колокола, они придут сюда и…

– Спасибо, – сказал я. – Ты меня спасла.

Я склонил голову набок и посмотрел на умершего. Мертвец глядел на меня потухшими глазами. С нашей последней встречи он успел загореть, а в остальном голова его была не повреждена. На ней имелась только совсем невинная дырочка во лбу, прямо под светлой челкой.

– Он вернулся, – прошептала она. – Я знала, что он вернется.

И тогда меня осенило. Его левое ухо было целехоньким. На нем не было даже намека на рану, а она должна бы быть, моему укусу всего пара дней. До меня начало доходить. Говоря, что он вернулся, Лея имела в виду…

– Я знала, что нет такой земли или моря, которые могли бы прикончить этого дьявола, – сказала она. – Сколько бы мы его ни хоронили.

Это был Хуго. Брат-близнец. Я застрелил зеркальное отражение.

Я плотно зажмурил глаза и снова открыл их, но ничего не изменилось, все это мне не приснилось. Я убил ее мужа.

Мне пришлось прочистить горло, чтобы выговорить:

– Я думал, что это Уве. Мне показалось, что он пытается тебя убить.

Она наконец подняла глаза и посмотрела на меня:

– Это к лучшему, что ты убил Хуго, а не Уве. Уве никогда не решался меня тронуть.

Я кивнул в сторону трупа:

– А он?

– Он был на расстоянии ножевого лезвия от этого.